«Искупление»: концлагерь в голове
Jun. 18th, 2013 07:14 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
cantadora_09Посмотрела «Искупление». Потрясающе. Как прозрачные острые осколки, которые впиваются в кожу и болят, болят, болят. Импрессионистически рассказанная история, кинематографичная до совершенства, до глянца фирменной открытки, и живая, как слезы, как шок, как надрез.
Поразительно, как она перенесена из оригинального романа. Те, кто читали книгу и смотрели фильм, утверждают, что они различны, что они – о разном, и даже упрекают режиссера за то, что он сместил акценты, «выбросив» несколько эпизодов и облегчив кино в угоду голливудским стандартам. Но это не так. Там все есть, стоит только присмотреться.
В книге история развернута немного иначе? Основная коллизия «перемены слагаемых» вроде бы заключается в том, что завязки фильма в оригинальном произведении не было – не было ключевого для сюжета изнасилования, и шоколадный магнат Пол Маршалл не принуждал юную Лолу Куинси. Они просто влюбились. А глупая завистливая Брайони не поняла этого и уничтожила две вполне счастливые пары.
Но в фильме все это есть. Когда Маршалл и Лола знакомятся – там присутствует все: удивление, флирт, осторожность, дерзость, немой вопрос, неуверенный испуганный ответ с замиранием внутри. Перекрестье взглядов и решение, – может быть, утаиваемое еще от самих себя. Происходящее в парке мы видим глазами Брайони, и потому, как и она, принимаем за изнасилование, но сцена в церкви, на венчании, скажет больше – нет, все было честно. Они просто так начали свой танец.
Образ Брайони Таллис – это что-то невероятное. Ограниченная маленькая девочка, готовая броситься в озеро, умереть сама и убить «возлюбленного» ради романтического спасения из мутных вод, обитающий глубоко внутри своей головы ребенок, не способный увидеть реальный мир и понять, что он не подчиняется его фантазиям и желаниям. Боже мой, эта сцена в конце, когда пожилая Брайони рассказывает о своем последнем произведении! Актриса, которая играет ее, заслуживает «Оскара». Эти глаза, эта пластика, эта мимика маленькой девочки, в точности повторяющая мимику тринадцатилетней Брайони! И ее слова, звучащие через тридцать… сорок? лет все с той же тупой убежденностью, когда она говорит о том, что Сесилии и Робби не довелось быть вместе, а потом добавляет, что вставила в роман несуществующий эпизод, где она просит у сестры прощения и встречает у нее Робби, «соединяя» их. Нужно видеть это выражение довольства собой – за собственное раскаяние и – о да, мужество признаться в нем публично. А еще святую уверенность в том, что она – по-прежнему – может управлять жизнью: «Я дала им шанс на счастье…» Она так ничего и не поняла. Сесилия и Робби были вместе. Когда он был тюрьме, когда они писали письма, когда она закрывала глаза и думала о нем, когда перестилала постели в госпитале, когда он перебирал свои воспоминания в окопах и в заброшенных сараях, в тараканьих щелях войны. Их связывало то, что Брайони за всю свою жизнь так и не познала и что она не в состоянии понять. То, что связывало Пола и Лолу, разглядевших друг друга в стихийной вспышке страсти.
То, что показывают в финале фильма, – это не отрывок из романа Брайони и не сентиментальная виньетка о том, «как все могло бы быть». Это о том, что было у Сесилии и Робби внутри. Улыбка автора, который говорит после Брайони, оставляя за собой и только за собой последнее слово. Он показывает нам, как взрослый мир играет множеством граней, в которых близость не исчерпывается хэппи-эндом в пьесе о благоразумной Арабелле – одном из первых творений Брайони-писательницы, но простирается очень далеко. Мне вспомнились Сиксмит и Фробишер из «Облачного атласа». Разве не от таких же завистливых и ревнивых глаз бросился прочь юный композитор и автор секстета, который переживет века? Не от их злобного и колючего надзора с вечной цепной собакой «морали», отслеживающей каждое движение, облаивающей каждый шаг? И разве не уместны здесь слова, которые он сказал, – «границы моего тела, как и любые другие, условны и созданы, чтобы их нарушать»?.. Да, это не тот финал, которого желают и которого заслуживают обе эти влюбленные пары, но это и не тот финал, который нуждается в дешевом милосердии писательских подачек.
Это кино сделано абсолютно точно по книге. И оно изумительное. В каждом кадре, в каждом блике света, в каждой линии, каждом лице – столько любви и восторга жизни, что оторвать глаз от экрана просто невозможно. И тягучий, мудрый, басовито-неторопливый рассказ внутри: тихий – чтобы прислушаться; большой – чтобы было, о чем подумать; грустный – чтобы понимать.
Есть вещи, которые не искупаются. И это тоже требует осознания.
Поразительно, как она перенесена из оригинального романа. Те, кто читали книгу и смотрели фильм, утверждают, что они различны, что они – о разном, и даже упрекают режиссера за то, что он сместил акценты, «выбросив» несколько эпизодов и облегчив кино в угоду голливудским стандартам. Но это не так. Там все есть, стоит только присмотреться.
В книге история развернута немного иначе? Основная коллизия «перемены слагаемых» вроде бы заключается в том, что завязки фильма в оригинальном произведении не было – не было ключевого для сюжета изнасилования, и шоколадный магнат Пол Маршалл не принуждал юную Лолу Куинси. Они просто влюбились. А глупая завистливая Брайони не поняла этого и уничтожила две вполне счастливые пары.
Но в фильме все это есть. Когда Маршалл и Лола знакомятся – там присутствует все: удивление, флирт, осторожность, дерзость, немой вопрос, неуверенный испуганный ответ с замиранием внутри. Перекрестье взглядов и решение, – может быть, утаиваемое еще от самих себя. Происходящее в парке мы видим глазами Брайони, и потому, как и она, принимаем за изнасилование, но сцена в церкви, на венчании, скажет больше – нет, все было честно. Они просто так начали свой танец.
Образ Брайони Таллис – это что-то невероятное. Ограниченная маленькая девочка, готовая броситься в озеро, умереть сама и убить «возлюбленного» ради романтического спасения из мутных вод, обитающий глубоко внутри своей головы ребенок, не способный увидеть реальный мир и понять, что он не подчиняется его фантазиям и желаниям. Боже мой, эта сцена в конце, когда пожилая Брайони рассказывает о своем последнем произведении! Актриса, которая играет ее, заслуживает «Оскара». Эти глаза, эта пластика, эта мимика маленькой девочки, в точности повторяющая мимику тринадцатилетней Брайони! И ее слова, звучащие через тридцать… сорок? лет все с той же тупой убежденностью, когда она говорит о том, что Сесилии и Робби не довелось быть вместе, а потом добавляет, что вставила в роман несуществующий эпизод, где она просит у сестры прощения и встречает у нее Робби, «соединяя» их. Нужно видеть это выражение довольства собой – за собственное раскаяние и – о да, мужество признаться в нем публично. А еще святую уверенность в том, что она – по-прежнему – может управлять жизнью: «Я дала им шанс на счастье…» Она так ничего и не поняла. Сесилия и Робби были вместе. Когда он был тюрьме, когда они писали письма, когда она закрывала глаза и думала о нем, когда перестилала постели в госпитале, когда он перебирал свои воспоминания в окопах и в заброшенных сараях, в тараканьих щелях войны. Их связывало то, что Брайони за всю свою жизнь так и не познала и что она не в состоянии понять. То, что связывало Пола и Лолу, разглядевших друг друга в стихийной вспышке страсти.
То, что показывают в финале фильма, – это не отрывок из романа Брайони и не сентиментальная виньетка о том, «как все могло бы быть». Это о том, что было у Сесилии и Робби внутри. Улыбка автора, который говорит после Брайони, оставляя за собой и только за собой последнее слово. Он показывает нам, как взрослый мир играет множеством граней, в которых близость не исчерпывается хэппи-эндом в пьесе о благоразумной Арабелле – одном из первых творений Брайони-писательницы, но простирается очень далеко. Мне вспомнились Сиксмит и Фробишер из «Облачного атласа». Разве не от таких же завистливых и ревнивых глаз бросился прочь юный композитор и автор секстета, который переживет века? Не от их злобного и колючего надзора с вечной цепной собакой «морали», отслеживающей каждое движение, облаивающей каждый шаг? И разве не уместны здесь слова, которые он сказал, – «границы моего тела, как и любые другие, условны и созданы, чтобы их нарушать»?.. Да, это не тот финал, которого желают и которого заслуживают обе эти влюбленные пары, но это и не тот финал, который нуждается в дешевом милосердии писательских подачек.
Это кино сделано абсолютно точно по книге. И оно изумительное. В каждом кадре, в каждом блике света, в каждой линии, каждом лице – столько любви и восторга жизни, что оторвать глаз от экрана просто невозможно. И тягучий, мудрый, басовито-неторопливый рассказ внутри: тихий – чтобы прислушаться; большой – чтобы было, о чем подумать; грустный – чтобы понимать.
Есть вещи, которые не искупаются. И это тоже требует осознания.
