(no subject)

[cantadora_09]

 
Эликсир Фрейда

Наблюдая развитие психоаналитического направления и того, как оно осознает себя на разных этапах этого развития, невозможно не заметить тех изменений, которые претерпел психоанализ на протяжении своей более чем столетней истории. Начавшись как метод лечения неврозов в соматической клинике, психоаналитическая терапия постепенно переросла в понимающую и помогающую практику. И в значительной степени излечилась от потребности лечить.

Но все чаще я думаю – так ли это? И так ли все просто?

Если психоанализ Фрейда стал производным или, скорее, контрапунктом викторианской витальной беспомощности, то все дальнейшие его модификации и школы оказывались уже попытками понимания. Попытками обращения к жизни. Фрейд не искал понимания – он искал разгадки. Поместить Я там, где было Оно, означает предложить себе и клиенту некоторым образом (безопасно) конвертировать Нечто, что мы называем бессознательным, в сознательные структуры. Другими словами, это предложение некоторого семиозиса, с особым, пусть и не доступным большинству, словарем значений, достаточно усвоить который, чтобы быть «здоровым».

Новая психоаналитическая традиция пошла другим путем, делая акцент на герменевтике, в противоположность семиозису. Если еще Юнг пытался обнаружить в проступающих в обыденной реальности феноменах бессознательного некоторые высказывания, то современная постмодерная психоаналитическая мысль постепенно приходит к пониманию невозможности изолированного высказывания, которое не было бы связано – может быть, слишком смело прозвучит, и, тем не менее, – со всем на свете.

От изолированных чувств и капсулированного в границах личной истории опыта, от попыток расшифровать, каковы были взаимоотношения с родительскими фигурами, анализ движется к наблюдению кластеров переживаний и взаимодействий. Мы больше не можем говорить о том, что этот человек «является» тем-то и тем-то, не в силах приписать ему определенные качества или наделить каким-то синдромом – он или она всегда оказываются шире, больше, пугающе сложнее этого. Достаточно вспомнить исследования, связанные с распознаванием так называемых пограничных клиентов. Большинство опытных аналитиков признают, что borderline есть скорее качество отношений, нежели субстанционально выраженный характер, причем наблюдать такое качество зачастую можно только в кабинете терапевта, в рамках его теоретических ожиданий.

Разгадки не существует. Она представляет собой всего лишь временную игрушку человеческого дитяти, которое из своих весьма малых знаний сделало весьма большие выводы. Эта игрушка ни в коей мере не является ошибкой. Она лишь может служить нам напоминанием о том, какие причудливые формы может принимать мысль, если заранее задавать ей готовые параметры.
Да, но что же это означает для конкретной практики психотерапии? Ведь люди, которые приходят к нам, нуждаются в помощи и, без сомнения, чаще всего ищут какой-то личной разгадки? Целебного средства, такого себе эликсира Фрейда? Отказать такому человеку в готовом решении или даже в его возможности – значит быть в значительной мере нетерапевтичным. В первую очередь, к себе как человеку, который может оказать помощь.

Но давайте представим себе другое: что, если не искать ответы, выбрасывая на поверхность тонны психологической породы, а ради разнообразия предположить, что все ответы истинны и все ложны – одновременно? Дать вопросу вырасти и превратиться в связующую нить с другими, задающими вопросы?

И прекратить вылечиваться. На каком-то этапе бывает полезно вылечиться от чего-то ограничивающего.

Но «кто от себя излечится, пропадет»*.

* цитата из книги Милорада Павича