(no subject)

[cantadora_09]

Бродский в стакане с душой

Я читаю Бродского, а Бродский читает меня. Так всегда бывает, когда это настоящее. Когда она или он смотрят из своей вечной глубины, из моей вечной глубины, из моей души, и пульсируют алой кровью в тоннелях моих костей.

Я читаю Бродского и задыхаюсь от его нежности, от его ума, от его жестокости. Он безжалостен, как любой, кто видит и нарочито ироничен, как любой, кто понимает. Он совершенно не укладывается никуда и ни к чему не прилагается, и я не представляю себе, чтобы Бродского читали на каком-нибудь тихом и чинном литературном вечере. Мне хочется выйти на площадь и прокричать его стихи в небо, чтобы услышали все – и кто-то сморщился и потребовал тишины, кто-то улыбнулся и прошел мимо, кто-то осудил и выплюнул какие-нибудь злобные слова, а кто-то – заплакал.

У Бродского яростная душа, обожженная советскими напалмами, обложенная со всех сторон загонщиками душ, отравленная радиацией страха, продавленного через поколения. И все-таки живая. Умеющая слушать и слышать, как говорят камни, люди и птицы, и жаждущая жить свободной.

Я читаю Бродского, и его слова звучат во мне тонким барабанным боем.

Ты стоишь в стакане передо мной, водичка,
и глядишь на меня сбежавшими из-под крана
глазами, в которых, блестя, двоится
прозрачная тебе под стать охрана.

Ты знаешь, что я - твое будущее: воронка,
одушевленный стояк и сопряжен с потерей
перспективы; что впереди - волокна,
сумрак внутренностей, не говоря - артерий.

Но это тебя не смущает. Вообще, у тюрем
вариантов больше для бесприютной
субстанции, чем у зарешеченной тюлем
свободы, тем паче - у абсолютной.

И ты совершенно права, считая, что обойдешься
без меня. Но чем дольше я существую,
тем позже ты превратишься в дождь за
окном, шлифующий мостовую.

Бродский. Стакан с водой